«Вы учитывайте, что я все-таки в контрразведке служил», — Владимир Стржалковский, генеральный директор «Норильского никеля».
Владимир Стржалковский считает, что сделал все возможное для прекращения конфликта в «Норникеле», и не исключил, что компания может приобрести «Металлоинвест».
Два с половиной года назад Владимир Стржалковский возглавил «Норникель» в самый разгар акционерного конфликта. Его назначение оказалось неожиданностью — прежде он не имел отношения к металлам и не руководил крупными компаниями, зато был знаком с высшими руководителями страны. О борьбе акционеров, своей роли в ней и о ситуации в самой компании он рассказал «Ведомостям».
— В прошлом интервью «Ведомостям», вскоре после назначения генеральным директором «Норильского никеля», вы говорили, что еще не успели войти в суть дела. Сейчас уже разобрались во всех тонкостях работы компании?
— Я работаю на этом посту уже 2,5 года. Конечно, говорить, что я все знаю, нельзя. Но я в полной мере отвечаю за компанию, понимаю происходящие процессы. Компания имеет хороший потенциал развития, в руководстве компании, всех ее заводов достаточно квалифицированные, имеющие хороший опыт, знания, понимающие специфику нашего производства люди. Компания стабильно работает, она управляема и даже в кризис доказала свою устойчивость, свой запас прочности. Поэтому я считаю, что и перспективы развития неплохие.
— Вы пришли в компанию в разгар акционерного конфликта, он не утихает до сих пор. Недавно прошло очередное внеочередное собрание акционеров компании, созванное UC Rusal. Целью компании было переизбрать совет директоров и вернуть на пост его руководителя Александра Волошина. Что, собственно, и произошло. Почему вы решили поддержать эту инициативу UC Rusal?
— Изменился состав акционеров, поэтому, чтобы удовлетворить желания всех акционеров, было решено избрать новый состав совета. Надеюсь, что в этом составе он будет работать конструктивно.
— А вы лично удовлетворены итогами собрания? У вас нет претензий к работе счетной комиссии, например?
— Главное — чтобы таких претензий не было у контролирующих органов. Насколько я знаю, их нет. Вы, видимо, имеете в виду, что прежде звучали обвинения в том, что менеджмент манипулировал акциями [при голосовании], совершал какие-то мошеннические действия, — тут можно сказать одно: человек, который это разносит, за свои слова не отвечает, никакой ответственности не несет. А нас проверяла прокуратура, ФСФР (по инициативе Rusal. — «Ведомости»), и никаких нарушений не обнаружили. Значит, нужно было бы извиниться, ведь заранее было известно, что никаких нарушений не было. Однако никаких извинений не прозвучало. Это означает, что и цель была изначально — оговорить людей: дескать, пусть оправдываются. Но я на выпады в свой адрес не отвечаю. Вступать в этот базар я не хочу.
— Вы ждете конструктива в дальнейших действиях от Rusal? В связи с избранием Волошина жизнь как-то наладится?
— Избрание Волошина де-факто ничего не меняет. Rusal мог провести Волошина в состав совета еще на прошлом собрании. Но они этого не сделали, так как надеялись ввести в совет больше своих представителей, чем могли бы рассчитывать, имея такой пакет. Могу сказать, что [Василий] Титов был реально независимым председателем совета директоров, он не подыгрывал никому. То, что очные заседания совета директоров не носили конструктивный характер (за исключением проекта стратегии), — это правда. Заочные же заседания проходили без препятствий, на них обсуждались и принимались решения по тысячам сделок. Наши оппоненты говорят, что мы какие-то сделки тайные проводим, что-то замалчиваем, но это не так — через совет директоров меньше чем за год больше тысячи сделок прошло. Я лично против Волошина ничего не имею. Но давайте говорить откровенно: он и сам не скрывает, что то ли он представитель Rusal, то ли Дерипаска представитель Волошина. Очевидно одно: это единая группа людей. Насколько избрание будет влиять на ситуацию? Надеюсь, не сильно. Но и в данном случае не обольщаюсь.
— То есть избрание Волошина никак не повлияет на улучшение взаимоотношений акционеров, исправление ситуации?
— А как это может повлиять? Председатель совета директоров — это человек, который ведет советы директоров по заранее подготовленной повестке дня. Поэтому я не жду, что в связи с появлением Волошина произойдут какие-то изменения.
— На протяжении всего конфликта вы действовали вместе с «Интерросом», боролись против того, что хотела сделать UC Rusal. Чем вам близка позиция «Интерроса»?
— Не совсем так. Надо понимать, в чем корень конфликта. [Олег] Дерипаска, как генеральный директор UC Rusal, и не скрывает, что UC Rusal покупала этот актив, чтобы получить над «Норникелем» операционный контроль. Он неоднократно предлагал себя в качестве генерального директора «Норильского никеля». Вот суть конфликта. А менеджмент не должен действовать по указке какого-то одного акционера. В конце концов, на менеджменте лежит ответственность за все, что будет сделано в компании. Менеджмент должен действовать в интересах всего акционерного общества, а не конкретного акционера. В основе нашей деятельности лежит именно этот принцип.
Со стороны менеджмента предпринимались различные попытки прекратить этот конфликт. Мы же не просто так копили деньги, продавали активы — мы получали ясные сигналы, что акционеры UC Rusal готовы продать пакет [акций «Норникеля»] за разумную цену. Цена акций постоянно растет, и рост этот достаточно существенный. Второе наше предложение было сделано по настойчивым неоднократным просьбам миноритарных акционеров UC Rusal, которые убеждали, что надо сделать такую оферту, что существует внутренняя договоренность, говорили: пожалуйста, сделайте [оферту] — и вы сможете решить свои задачи, мы решим свои. И от юристов основного акционера [UC Rusal] мы также получали подтверждение, что он готов принять наше предложение. В итоге мы делаем UC Rusal предложение намного выше рынка. «Интеррос», кстати, считал наше предложение неоправданно высоким. Но в итоге мы все равно получаем отказ. Я сделал все возможное, чтобы конфликт прекратить. Я внутренне чист перед собой. Теперь, как говорится, не обижайтесь.
— И что теперь?
— А теперь мы будем работать, как и работали. Естественно, в компании накоплен определенный финансовый ресурс. Компания четко поняла, что будет жить в тех условиях, которые сейчас есть, значит, будем еще более четко юридически выверять все свои действия.
— Это не означает, что вы со своей стороны начнете партизанскую войну?
— Я к партизанам не отношусь уважительно (смеется).
— Вы упомянули, что «Интеррос» считал ваше последнее предложение завышенным. А были еще какие-то моменты, когда ваши точки зрения не совпадали?
— Конечно. Почему они должны всегда совпадать? Это нормальная практика. Но я не считаю правильным выносить сор из избы и рассказывать везде, где и в чем мы не согласны друг с другом. Так же как не считаю правильным поведение некоторых людей. Когда, например, в ходе обсуждения в комнату входит опоздавший акционер, крупный бизнесмен, ни с кем не здоровается, не говорит «извините за опоздание», а садится и молчит. Какой бы ни была ситуация, должна быть культура общения. Конечно, может быть, такое принято где-то в краснодарских станицах, но это неприемлемое поведение в принципе, а особенно когда решаются серьезные вопросы по такой крупной компании, как «Норильский никель».
— Нынешняя фаза конфликта отличается от всех предыдущих тем, что менеджмент стал самостоятельной силой. Раньше директора менялись как перчатки. Теперь вы как генеральный директор вполне самостоятельная сила, во многом благодаря квазиказначейскому пакету акций «Норникеля». Вы можете своим решением дать фору той или иной стороне. Есть понимание, что дальше будет с этим пакетом? Вы будете его наращивать, чтобы усилить свои позиции?
— Руководители компаний должны высказывать свои мнения акционерам, но я не считаю правильным, чтобы менеджмент навязывал акционерам свои интересы. Мы не стремимся захватить компанию, таких мыслей у нас нет. Да, на определенных этапах я считал, что лучший вариант — выкупить акции на компанию. Но это не значит, что это было бы сделано на длительный срок. Через какое-то время часть этих акций была бы уничтожена, часть продана в рынок либо использована для покрытия финансового дефицита.
— А что теперь будет с этим пакетом — 7,2%?
— Размер пакета, фактически выкупленного по «байбэк», немного меньше — 6,85%.
— Какие ресурсы дает вам этот пакет в плане влияния на ситуацию?
— Я бы не рассматривал этот пакет как рычаг влияния на ситуацию. Да, этот пакет голосует. Но голосует за менеджмент компании.
— А если ситуация поменяется и сложится таким образом, что вам надо будет проголосовать за кого-то другого?
— Ситуация может поменяться, как и все на этом свете. И гендиректор может поменяться. Но сейчас я принимаю такие решения — голосовать пакетом за менеджмент. И менять свою позицию и голосовать за какую-то из сторон не планирую.
— В таких вопросах, как досрочное прекращение совета директоров, вы на первом собрании поддержали ту точку зрения, что совет должен продолжить работу, и UC Rusal не хватило ресурсов поменять совет. А если бы вы, предположим, склонились к точке зрения UC Rusal, исход голосования был бы другой.
— Понимаете, любая точка зрения должна быть обоснована. На все эти собрания тратятся деньги, силы, время. Поэтому в первый раз мы голосовали за сохранение действующего совета, а на следующем собрании — за переизбрание совета по той причине, что поменялся состав акционеров. Цель же UC Rusal, которая инициирует эти собрания, — выбить менеджмент из колеи, отрывать его от работы, чтобы потом сказать, что он неэффективно работает. Невольно и менеджмент, и я отрывались от основной деятельности на всю эту возню. Теперь же я вообще смотрю на их действия философски — поменялся акционер, проводим собрание.
— Кстати, о новом акционере. До сих пор не было раскрытия информации, что у него есть такой пакет. Почему?
— Я не могу говорить за акционера, надо вам спросить у них.
— А идея продать акции «Норникеля» компании Trafigura кому принадлежала? Вы вышли с таким предложением продать акции к Trafigura? Или было иначе?
— Trafigura как трейдер всегда хотела работать с нами. И, естественно, у нас, в том числе и у меня, были контакты с их руководителями. Мы встречались и в России, и за рубежом на различных мероприятиях. И конечно, обсуждалась возможность совместной работы, ну и затем возможность их появления в числе акционеров «Норникеля».
— В такой опасный момент, когда в компании шла акционерная борьба, вы не пытались обезопаситься и прописать, каким образом пакет, принадлежащий Trafigura, должен голосовать на собраниях?
— Нет, вы меня не подводите к мысли, что мы заранее договорились с ними. Вы учитывайте, что я все-таки в контрразведке служил, меня «развести» на какие-то заявления сложно (смеется).
— Да мы и не «разводим». Просто хотим узнать, прописаны такие условия голосования ?
— Нет.
— А насколько верна информация, что «Металлоинвест» пытался продать «Норникелю» свой пакет акций компании с 25%-ной премией к рынку?
— Я провожу различные коммерческие переговоры. Раскрывать их содержание корректно только тогда, когда есть согласие второй стороны. Поэтому, как принято в таких случаях, напишите «от комментариев отказался».
— Хорошо, напишем. Просто бытует мнение, что ваш отказ купить их пакет — одна из причин, почему «Металлоинвест» начал дружить против вас с Rusal.
— Знаете, у нас в последние годы все дружат против кого-то. Потом ситуация меняется, бывшие друзья становятся врагами. Так что я не думаю, что это окончательный вариант дружбы.
— А вариант со слиянием компаний обсуждался? Алишер Бурханович во всеуслышание заявлял, что слияние «Металлоинвеста» и «Норникеля» целесообразно.
— Я не знаю, как насчет слияния. Но я не исключаю такой возможности, что на каком-то этапе развития «Норильский никель» может рассматривать возможность и покупки «Металлоинвеста».
— За деньги?
— Я уже все, что хотел, вам сказал. (Сделка, если она состоится, возможна в денежной форме, «Норникель» будет заинтересован в получении контроля, говорит близкий к руководству компании источник. Сейчас сделка по «Металлоинвесту» пока не обсуждается, уверяют источники в обеих компаних. Но «Норникель» считает, что в долгосрочной перспективе стратегически верно иметь такой актив, как «Металлоинвест», рассказывает знакомый Стржалковского. — «Ведомости»)
— Президент Дмитрий Медведев и премьер Владимир Путин не раз говорили, что не будут вмешиваться в конфликт акционеров «Норникеля». Но тем не менее «Норильский никель» — значимая для страны компания, и государство должно представлять себе, что в ней происходит. Когда вы за закрытыми дверями встречаетесь с Медведевым, Путиным, они интересуются, как обстоят дела в компании, как война идет?
— Конечно. Ведь это крупная, стратегически важная для страны компания. Поэтому руководство страны интересуется ее делами. В первую очередь интересуется стабильностью работы компании. А она есть. Перспективами развития — чтобы в дальнейшем не уменьшался выпуск продукции, потому что это обеспечивает приток в страну денег, стратегическую безопасность, влияние на мировые рынки и экономику ряда стран. Важно, чтобы сохранялась жизнедеятельность российских городов, некоторые из которых полностью зависят от заводов «Норильского никеля», как, например, Норильск, Заполярный, Мончегорск. «Норильский никель» обеспечивает значительную часть поступлений в региональные бюджеты. Бюджет Красноярского края на 43% состоит из налоговых поступлений «Норникеля». Значительная часть Мурманской области, муниципальные бюджеты многих городов полностью зависят от «Норильского никеля». Руководителей страны интересует работа самой компании, так как от нее зависит много людей, интересует социальная активность и ответственность компании. Мы строим детские сады, совместно в ЖКХ вкладываем деньги, переселяем на свои плюс бюджетные средства пенсионеров на материк, хотя, строго говоря, ни у какой другой компании в России таких обязательств нет. Поэтому важно, как себя будет чувствовать компания, как она платит налоги. И если другая компания за счет толлинга или других хитроумных схем не платит налоги, наверное, власти должны озаботиться. По крайней мере региональные депутаты. И дружба какого-то олигарха с главой заксобрания должна в первую очередь идти на пользу населению этого региона, а не наоборот. Это тоже моя принципиальная позиция. Почему из двух компаний, сопоставимых по выручке, одна платит налогов в десятки раз больше, чем другая? Как это так? Почему? За счет сбора дополнительных налогов могли бы быть повышены выплаты льготникам, зарплаты бюджетникам. Если у компании низкая рентабельность, то на каком основании дивиденды огромные уходят на Джерси (там зарегистрирована UC Rusal. — «Ведомости»)? Значит, рентабельность высокая, а налоги не платятся!
— А руководителей государства интересуют только перечисленные вами аспекты деятельности «Норникеля», они вас ни разу не спрашивали, как акционеры себя ведут?
— Вы знаете, если идет встреча под камеры, то это все знают, а если без камер, то это не для журналистов.
— Хорошо. Ну мы правильно вас поняли, что руководство страны удовлетворено тем, как идут дела в самой компании?
— Замечаний по этому вопросу ко мне не было.
— В интервью «Ведомостям» Владимир Потанин говорил, что ему нравится, что происходит в компании, но в то же время он замечал: «Компания нуждается в перемирии, спокойной работе, над стратегией надо поработать, понять, как “Норникель” будет выглядеть через 5-7 лет. А сейчас менеджмент компании сильно отвлечен от работы. У меня это вызывает неудовлетворение».
— У меня тоже это не вызывает радости. Мне бы хотелось больше заниматься развитием компании. Но, к сожалению, значительную часть времени мне приходится тратить на участие в процессах, связанных с конфликтом. Проверки, суды, многое другое. Мы должны все время оправдываться в чем-то.
— Не так давно у компании появился президент — Александр Клишас, давний соратник Потанина. Назначение Клишаса произошло по требованию «Интерроса»?
— Нет. Я сам определяю политику компании, в том числе кадровую. Просто у нас есть блок, который ведет юридические и правовые вопросы. Число этих вопросов растет, судов все больше и больше, бумаг все больше и больше. После ухода одного из моих замов эти два департамента стали замыкаться на мне. У нас и без того много департаментов, которые замыкаются на меня. Поэтому консолидированно пришли к решению, чтобы эту должность занял Клишас. Я его знаю давно.
— Как вам с ним работается?
— У нас весь менеджмент работает достаточно дружно. Как и другие заместители, он в команде. У нас нет внутри каких-то группировок, разных взглядов, хорошая обстановка внутри компании, среди руководителей департаментов, заместителей нет противоречий. Конечно, у каждого может быть свое мнение по каким-то вопросам, могут быть дискуссии, но это абсолютно нормальная, рабочая ситуация.
— Какие личные, менеджерские качества понадобились вам для того, чтобы отстроить слаженную работу менеджерской команды, прекратить конфликты внутри компании, избавиться от людей, которые действовали деструктивно? Насколько жестким вам приходилось быть? Бескомпромиссным в каких-то вопросах? Или, наоборот, путем поиска компромисса создавали в команде дух единомыслия?
— Генеральный директор отвечает за работу всех менеджеров. На нем лежит ответственность за то, как каждое кадровое решение в целом повлияет на функционирование компании. Я принимал и принимаю такие решения. А то, что я по натуре жесткий, это всем известно. Может быть, мне и самому хотелось бы иногда быть более мягким (улыбается). Но не получается.
— Стратегия развития компании уже готова?
— В большей части готова. Мы ее уже несколько раз рассматривали. Хотим сделать ее лучше. Уже есть хороший производственный план. Но некоторых вещей, которые должны быть четко выверены, пока не хватает. У нас было две недели назад в Норильске выездное заседание правления, мы пригласили руководителей большинства наших предприятий, много обсуждали и приняли решение, что в течение двух недель все члены правления представят в письменном виде свои предложения. Сегодня как раз срок — буду проводить совещание, спрошу. Мы идем к завершению работы над стратегией. Подчеркиваю: производственной стратегии. После ее принятия будем работать над кадровой стратегией, уже создана рабочая группа. Ведь с учетом демографической ситуации в России, в связи со старением населения нам надо четко понимать, кто у нас будет работать, что мы должны для этого сделать по подготовке кадров, в социальной сфере какие изменения должны произойти у нас в 10-летней перспективе.
— Но повысить рождаемость в стране вы же не можете. Или как? Может, «Норильский никель» создаст какую-то группу по улучшению демографической ситуации?
— Вообще, я еще и сам не старый (смеется)…
— Ну, вы один, к сожалению, всей проблемы не решите. А если серьезно, как можно строить такие далеко идущие планы — на 10 лет, когда тут природа такие подбрасывает сюрпризы, как, например, недавняя трагедия в Японии.
— Конечно, выверенные планы на 10-15 лет строить тяжело. На пять-шесть можно. И потом эти цели должны служить своего рода ориентирами. Не принимать вообще неправильно, а принимать догматичную — значит ошибиться. Но определенный вектор действия по тем объектам, которые мы видим, должен быть расписан.
- Хотя в истории «Норникеля», как большой компании, стратегии часто менялись. В нынешний момент движение в каком направлении вам кажется правильным? Вы пока объявляли только о планах работы в России.
— Да, раздел по зарубежным активам пока еще не в той мере готовности, как по российским. Ну это и понятно. Говоря откровенно, на зарубежные производственные рынки компания вышла относительно недавно, да и очень дорогой ценой. Ни одна компания не жертвовала такими финансовыми усилиями, чтобы войти на зарубежный рынок (имеется в виду покупка компании LionОre. — «Ведомости»), но, раз уж зашли, надо расширяться, но расширяться уже не за счет количества вливаемых денег, а за счет опыта и мастерства. В этом направлении мы идем. Просто требуется время, чтобы детально проработать эти перспективы. Будем расширяться в ЮАР, в некоторых других африканских странах, Австралии, в Индонезии, например, открыли офис, изучаем ряд проектов, видим необходимость, чтобы компания нашла хорошие проекты и продвинулась в Южной Америке, это в первую очередь Чили, Перу, Аргентина. Мы понимаем, что нужно диверсифицироваться. Диверсифицированные компании более устойчивы, поэтому в направлении и географической, и продуктовой диверсификации и будем двигаться.
— Какие новые металлы появятся в вашем портфеле?
- Есть проект, например, в Чите — там будет молибден, железная руда.
— В Африку не страшно идти — все-таки сейчас на континенте неспокойно?
— Из Каира до Йоханнесбурга дальше, чем до Москвы лететь. Страны (в которых идут революции. — «Ведомости») никак не связаны с ЮАР, Ботсваной. Там выборная система четко работает, президенту нужно доказывать свою состоятельность, бороться за это. Это не 40 лет безальтернативного правления Каддафи и 30 лет Мубарака. Все крупные компании присутствуют в ЮАР, Чили, Перу. То, что мы и другие российские компании там отсутствуем, — это резерв для России. Мы стараемся его использовать, но не бездумно. Проходят встречи, переговоры. Мы подписали соглашения с ЮАР, Индонезией. Эти страны крупные, с большим населением, состоявшимися рынками, где, честно говоря, Россию никто не ждал. Там уже работают англичане, австралийцы, голландцы, китайцы. И восторга наша активность там ни у кого не вызывает. Поэтому решать вопросы стараемся на самом верху — за последнее время не раз встречался с президентом ЮАР: понимание присутствует, подписали соглашение с департаментом природных ресурсов. Прописали создание фонда вместе с госкомпанией. Но сложно — среднее звено, чиновники, они исторически сориентированы на другие компании и страны. Ведем переговоры. Это те направления, где я мог бы приложить свои знания и усилия, используя предыдущие связи, чем заниматься этим базаром, который разводят некоторые акционеры.
— Сильно опыт помогает?
— Я был во многих межправительственных комиссиях. Долгое время возглавлял межправительственную комиссию по Индонезии. Знаю, как это проходит через государственные организации, правительства, какие рычаги нажимать. У каждого своя специфика, свои возможности. Я думаю, что перспективы у «Норильского никеля» с нашими зарубежными активами неплохие. Мы это направление усиливаем — и кадрами в том числе, и аналитически. Будем продолжать работать.
— Поиск специалистов для усиления работы с зарубежными активами, видимо, породил слухи о том, что присматриваетесь к «ТКБ капиталу?
— Им интересуется ПФ «Норникель». Действительно, ищем хороших специалистов по Австралии и ЮАР. Создали комиссию по стратегии — может быть, и хорошо, что сейчас нет такого великого стратега, который в свое время убедил всех LionOre купить. В комиссию вошли в том числе зарубежные специалисты, которые знают ЮАР, Тихоокеанский регион. Не инвестбанкиры.
— Во сколько вам обойдется такая стратегическая комиссия?
— Это не требует дополнительных трат.
— Недавно президент «Алросы» Федор Андреев в интервью «Ведомостям» рассказал, что они в компании год прожили, не давая никому взяток. Как вы думаете, сотрудники «Норникеля» дают взятки?
— Я принципиально взяток не брал, мне это противно. Взяточничество — это азиатчина. Если мы хотим быть европейской страной, то от этого надо избавляться. Но, к сожалению, у нас борьба с коррупцией представляет собой борьбу с гаишниками и участковыми врачами. Я детализировать не буду. Все мы живем в условиях, которые существуют в стране. Полное избавление от коррупции — полная утопия и иллюзия. Это психология людей, она не меняется по велению какого-то человека. Я не поклонник советской власти и не сторонник коммунистической партии. Но когда я был в более юном возрасте, то взятка была редчайшим случаем. Не было таких масштабов, как сейчас. Была другая психология, в этом смысле у нас Азия сейчас в стране преобладает над Европой. То, что сказала «Алроса», очень интересно. Но если бы вы спросили, верю ли я этому, — нет, не верю.
— Когда вы решаете такие важные для компании вопросы, как, например, введение дифференцированной пошлины на металлы, чиновники ведь наверняка вам подмигивают, говорят, что могут помочь решить все быстро…
— Мне не подмигивают.
— В 2012 г. — выборы. Для вас важно, кто будет президентом — Медведев или Путин?
— Если бы я сказал, что мне все равно, вы бы мне не поверили. Но отвечать на этот вопрос не буду. У нас тайное голосование.
— Какие риски для «Норильского» видите сейчас, если не брать акционерный конфликт? Какие риски есть в плоскости существования конфликта? Чем еще он может угрожать?
— В плане конфликта — я сделал все, что мог. Что же касается системных рисков, «Норильский никель» больше всего зависит от мировой конъюнктуры. Для нас сейчас спрос находится на хорошем уровне, но падение автомобильного производства негативно скажется на спросе. Хотя я думаю, что другие производства будут увеличиваться и потребность в металлах будет. Полагаю, будут расти цены на палладий, на него сейчас спрос хороший, это связано с тем, что государственные запасы почти подошли к концу, а производство трудоемкое и резкое увеличение невозможно. То, что сейчас рубль укрепляется за счет роста нефти, конечно, для нас, как экспортоориентированной компании, невыгодно. Это значит, что будет рост издержек, связанных с ценой на топливо. Вот, смотрите, прогноз роста цен на металл примерно 15%, а из-за того, что затраты рублевые, и эту дельту они съедают: зарплата растет, транспортные расходы, стоимость электричества. Для нас укрепление рубля — серьезная проблема. Еще системные риски? Если изобретут металл, который заменит никель, медь, платину и палладий, тогда все будем ловить рыбу в Норильске.
