Низкий спрос на металлопродукцию, падающие цены на сталь на фоне кризиса в Европе вынуждают металлургов отказываться от своих зарубежных активов и пересматривать стратегии развития компаний на ближайшие годы. О том, с какими новыми реалиями приходится сталкиваться сегодня, почему финансовая политика компании жесткая, а инвестиционная, наоборот, более гибкая, корреспонденту РБК daily АНАСТАСИИ ПОПИНАКО рассказал замгендиректора по стратегии и корпоративному развитию «Северстали» ТОМАС ВЕРАСТО.
— Как следует из стратегии развития «Северстали» до 2015 года, компания рассчитывает, что доля России в общем объеме продаж продукции дивизиона «Северсталь Российская сталь» увеличится с 59% (в 2011 году) до 74% (в 2015 году). Какие факторы повлияют на увеличение внутреннего спроса?
— Из истории наших отечественных и зарубежных продаж видно, что даже в докризисные месяцы 2008 года в структуре поставок до 80% приходилось на Россию. Связано это в первую очередь с логистикой. Даже если цены на внутреннем рынке ниже, чем на внешнем, за счет более низких транспортных расходов, компании зачастую выгоднее продавать свою продукцию здесь.
Почему мы ожидаем рост продаж в России? Потому что Россия, в отличие от нашего главного экспортного рынка — Европы, достаточно динамично развивается. Экономика России в течение следующих лет будет расти на 3—4% в год, в то время как в Европе стагнация. Можно предположить, что пора искать новые рынки сбыта, идти дальше в Северную и Южную Америку и Юго-Восточную Азию, но транспортные затраты настолько высоки, что делают экспорт менее привлекательным, чем домашний рынок.
— На каком этапе находится строительство мини-милла по производству сортового проката в Балакове?
— Мы планируем завершить все строительные работы и уже приступить к запуску производства к середине 2013 года. «Северсталь» ожидает от этого проекта хороших результатов, прежде всего благодаря тому, что Балаково расположено в Волжском районе: здесь есть спрос на строительную сталь, есть источники лома, а также избыточная электроэнергия за счет соседства с атомной электростанцией. Кроме того, транспортировка продукции облегчается близостью к реке Волге.
— «Северсталь» — самая вертикально интегрированная сталелитейная компания в России. Есть ли возможность удлинения цепочки вертикальной интеграции и за счет чего?
— Безусловно, есть. И это главное направление развития компании в России. Во-первых, для нас потенциально интересен рынок строительства домов из стали. Речь идет не только об офисных зданиях, но и о жилых домах. Особняки из стального каркаса очень распространены, в Австралии например. Второе направление — индустриальные, промышленные здания из стали, здесь тоже скрыт очень большой потенциал для России. Кроме того, мы уделяем много внимания развитию сервисных услуг для наших клиентов. Сегодня требования российских клиентов пока не такие жесткие, как в развитых странах. Например, это касается сроков поставки продукции. В России принято, что окно поставки составляет один месяц, в то время как в Америке и Европе доставка занимает три дня. Поэтому мы работаем над тем, чтобы помочь нашим клиентам быть более успешными и дать именно то качество, которое будет нужно в будущем.
Мы нацелены на то, чтобы нашим клиентам было проще и удобнее с нами сотрудничать. Например, IT-решения позволят клиентам отслеживать свой заказ на стадии производства. Это может помочь уменьшить их складские запасы, высвободить рабочие руки.
— Кроме применения стали при строительстве домов на какие еще новые области ориентируется «Северсталь»?
— В России большой потенциал представляет собой строительство в целом и производство сопутствующих стройматериалов, в частности кровли с покрытием. Что же касается автопрома, мы намерены постоянно повышать качество нашей продукции, разрабатывать новые марки стали для автопроизводителей. Да, мы сегодня лидеры в этой области, но требования по качеству стали продолжают расти. И для этого потребуются значительные инвестиции.
— Сейчас «Северсталь» уже поставляет сталь на российские заводы зарубежных автоконцернов. Обсуждается ли возможность поставки металла на европейские предприятия этих автопроизводителей?
— Мы уже поставляем свою продукцию на европейские заводы, но существует ряд факторов, которые тормозят увеличение объемов. Это высокая конкуренция, удаленность региона от заводов производителей. Кроме того, свою негативную роль играет стагнация в Европе, из-за которой автопроизводители закрывают свои предприятия.
— В конце октября французская газета Les Echoes сообщила, что «Северсталь» интересуется покупкой завода Florange у ArcelorMittal.
— Как любая другая успешная компания, «Северсталь», к сожалению, зачастую находится в центре многих слухов. Но всем, кто разбирается в металлургии, понятно, что сделку, о которой шла речь, вряд ли можно назвать интересной, учитывая, что производить слябы в Европе сейчас невыгодно.
«Северсталь» всегда рассматривала привлекательные возможности для роста, и, согласно нашей стратегии, мы будем смотреть в первую очередь на развивающиеся рынки, такие как Индия и страны Юго-Восточной Азии. Также нас интересует расширение бизнеса в России и СНГ, но не столько за счет увеличения производства стали, сколько за счет развития направления downstream.
— Нынешний год достаточно непростой для мировой металлургической отрасли. Какие у вас ожидания на конец 2012 года и на будущий год?
— Четвертый квартал, скорее всего, будет самым сложным в этом году. Однако в первом квартале 2013 года мы ждем некоторого повышения цен на сталь. В целом же, согласно нашим прогнозам, в будущем году цены на сталь будут в среднем на уровне 2012 года. Рынки сейчас очень сильно зависят от политической ситуации в разных регионах мира. Самый большой риск не только для нас, но и для всего мира — это возможный распад еврозоны, хотя этот сценарий мы сейчас считаем маловероятным. В Китае до сих пор сохраняется угроза просадки экономики, но есть надежды, что новое руководство страны предпримет меры по ее стимулированию.
— Вы называете Индию страной со скрытым потенциалом. Видите ли вы возможность для «Северстали» закрепиться на этом рынке?
— Мы интересуемся Индией уже более двух лет, но до сих пор в этой стране достаточно сложно вести бизнес, порой даже самим индусам. Определенные трудности возникают с получением лицензий на построение заводов и разрешений на выкуп земли.
Поэтому мы решили, что выходить на индийский рынок, несомненно, стоит, но только в партнерстве с местными представителями бизнеса. «Северсталь» уже нашла несколько потенциальных местных партнеров и ведет с ними переговоры, процесс движется, но медленными темпами.
При этом мы не раз подчеркивали, что у Индии самый большой потенциал роста потребления стали. Сегодня там потребляют всего 50 кг на душу населения. Да, это намного ниже, чем в других развивающихся странах, но потенциал огромен.
— Какие уроки из кризиса 2008—2009 годов вынесли компания и вы лично? Как этот кризис скажется на будущем мировой металлургии?
— Стоит помнить, что прошлый кризис для многих наступил внезапно, произошло очень резкое торможение экономики. Сегодня ситуация совершенно другая: большинство компаний находятся в лучшем положении, нежели в 2008 году.
«Северсталь», безусловно, вынесла для себя уроки из кризиса 2008—2009 годов. В частности, мы сейчас более консервативно подходим к нашему балансу. В середине 2008 года долг «Северстали» составлял 5,5 млрд долл., а показатель чистый долг/EBITDA равнялся 1. Затем за очень небольшой отрезок времени ситуация кардинально изменилась: наш долг сохранился на прежнем уровне, но показатель EBITDA рухнул с 5,3 млрд до 900 млн долл. К счастью, нам удалось достаточно быстро исправить ситуацию к лучшему, продав три американских актива в США.
Поэтому наша задача №1 на сегодня — повысить прибыльность на тонну стали, в основном за счет эффективности, продолжения производственной цепочки, повышения качества работы с клиентами. Мы не должны забывать, что за абсолютной конкурентоспособностью, низкими затратами на тонну стали может скрываться достаточно большая неэффективность производства.
— До кризиса 2008—2009 годов в металлургической отрасли активно шла консолидация: компании, в том числе российские, скупали активы, не всегда заботясь об их эффективности. Что изменилось в отрасли после кризиса, какие тенденции будут определяющими на ближайшие годы?
— Вполне возможно, что нынешняя ситуация, которую некоторые называют кризисом, это даже не кризис, а просто новое состояние отрасли, новая реальность, в которой нам всем придется работать постоянно. Сейчас положение металлургии не столь плачевно, как в 2008—2009 годах. Во всем мире лишь Европа не вышла на объемы производства и потребления стали на докризисный уровень 2007 года. Несмотря на то что сейчас наблюдается существенное снижение темпов роста потребления стали в мире, мы рассчитываем, что за счет инвестиций развивающихся стран, в частности за счет строительства инфраструктуры, потребление стали пусть не столь динамично, как раньше, но будет расти.
— После кризиса «Северсталь» решила сфокусироваться на инвестициях в горнодобывающие проекты, которые сейчас показывают более высокую рентабельность, нежели производство стали.
— Не совсем так. После кризиса «Северсталь» сфокусировала свою стратегию на производстве стали и сырья для нее — железной руды и коксующегося угля и ушла от модели широкой продуктовой диверсификации. В то же время мы уверены, что в будущем горнодобывающая отрасль останется более привлекательной по сравнению со стальной. Сталелитейные мощности наращивались на протяжении долгого периода, и они уже никуда не денутся, а вот уровень инвестиций в горную добычу долгое время отставал. Кроме того, благодаря модернизации нам удается постоянно наращивать производство на сталелитейных мощностях без их физического увеличения. Нельзя не учитывать и фактор истощения уже существующих месторождений. И надо помнить, что лучшие месторождения уже разработаны, поэтому каждое новое месторождение хуже как по уровню содержания железа, так и по качеству развития инфраструктуры. То есть в целом мы не ожидаем какой-то сверхъестественной прибыли от добычи сырья, но, исходя из базовых характеристик, уверены, что горнодобывающая отрасль выглядит здоровее, нежели сталелитейная.
— Но такая ситуация, при которой добывать железорудное сырье выгоднее, чем производить сталь, не может продолжаться долго. В этом случае произойдет переток инвестиций в горнодобычу, будет запущено большое количество новых проектов по добыче сырья, и рентабельность этого бизнеса неизбежно упадет. Большинство ваших проектов в Африке, России стартует в 2017—2018 годах. Нет ли риска, что к этому времени сырьевой бизнес будет не столь привлекателен, как сейчас?
— Стоит отметить, что мы зарабатывали деньги в горнодобывающей отрасли, даже когда производство стали не приносило прибыли. Но ваш вопрос оправдан. И поэтому мы стараемся найти такой формат работы, который позволит нам не попасть в ловушку, когда, например, мы вложим несколько миллиардов долларов в какое-то месторождение, и именно в этот момент рынок упадет, и мы останемся с большими долгами и без прибыли. Дальнейший объем инвестиций в наши майнинговые проекты будет зависеть от того, насколько они отвечают установленным в компании финансовым критериям. В этом смысле наша финансовая политика очень жесткая. А вот наш подход к инвестированию и развитию этих проектов, напротив, остается гибким и в зависимости от рыночных условий может включать в себя разные варианты, в том числе и привлечение партнеров к их реализации. Рисковать миллиардами, развивая новые проекты, мы точно не намерены!
Впрочем, для меня главный риск даже не в падении цен на сырье. Главный риск в горнодобывающей отрасли — политический. И это касается не только развивающихся стран. В той же Австралии, как вы помните, местное правительство недавно ввело налог на сверхприбыли. Это общее правило: если какая-то отрасль начинает показывать очень высокую прибыль, то власти зачастую приходят к решению о том, что они могут повысить налоги именно в этой отрасли.
— Политика компании подразумевает, что на дивиденды уходит 25% чистой прибыли. Кроме того, компания обещала не тратиться на покупку новых активов. Что «Северсталь» собирается делать с теми 2 млрд долл., которые скопились у нее на счетах?
— Эти деньги предназначены в первую очередь для рефинансирования долга, который нужно вернуть в этом и в следующем годах. Кризис 2008—2009 годов научил нас держать на балансе столько кэша, чтобы в случае необходимости можно было расплатиться с долгами на два года вперед. В прошлый кризис доступ России к международному рынку капитала был ограничен. Если бы в тот момент у нас на балансе не было бы 2 млрд долл., возможно, «Северстали», как некоторым компаниям отрасли, пришлось бы обращаться за помощью к правительству и государственным банкам.
